Горемыка горемычный. Мыкать горе - это Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит

Горе горемыка - хуже лапотного лыка.

Пословица

Горемычной доле

Нет нигде привета.

Кольцов. В непогоду ветер

Горемыка как качество личности – быть тем, кого постоянно преследуют несчастья, беды, нужда, лишения.

На горемыку все шишки валятся. Горемыка – это неудачник, несчастливец, бедолага и страдалец в одном лице. Горемычный человек – злополучен и невезуч. В народе такого зовут «бездоля», «горюн», «горехлёст», словом, — «бедняга». Горе треплет горемыку, как флаг на ветру.

Горемыка тот, кто выпил до дна горькую чашу несчастной жизни, кому пришлось все несчастья испытать на собственной шкуре.

Но судьбе не буду тыкать –
Я всё выкаю.
Мне по жизни горе мыкать
Горемыкою.

Горемыкою горе мыкаю
Много лет.
Кому тыкаю, кому выкаю,
Кому — нет!
Где-то: сходятся, хороводятся,
Да поют,
И, то женятся, то разводятся,
Во, дают!
Я ж, босяцкую холостятскую,
Веду жизнь.
Всё таскаюсь, костями брятскую.
Тут держись!
Не хожу ни в концерты разные,
Ни в кино.
Собираю бутылки грязные
На вино.
И напьюсь, и домой являюся
Чуть живой.
А проснусь и больной валяюся.
Боже мой!

Горемыка лишён не только духовного, но и материального счастья. Материальное счастье само по себе – разновидность горя. Кого бы или что бы мы ни полюбили, к кому бы ни привязались, всё равно конец печальный и горестный – у нас это отберёт смерть. И чем больше мы кого-то любим, тем сильнее будет горе потери. То есть, по существу, все люди без исключения обречены горе мыкать.

Неизменное счастье – понятие духовное. Человек привык гоняться за временным счастьем, при этом вводит себя в иллюзию, что оно будет постоянным. Счастье как категория души – может восприниматься с позиций постоянства и вечности. Временное счастье, за которым следует горе, некорректно называть счастьем.

Например, человек, когда слегка выпьет, испытывает временную эйфорию, состояние весёлости и счастья. Проходит полчаса, и душа требует добавить. Дьявол выдаёт кредит. Похмелье – это возврат кредита. Если человек вошёл в запой, кредит отдавать становится всё тяжелее. За временное счастье приходится платить муками похмелья. Возникает вопрос: разве может алкоголь дать постоянное счастье? Белочку — может, а счастье – нет. За обильным возлиянием последует жёсткое похмелье бедолаги – горемыки.

Горемыка не понимает, почему еще вчера всё было прекрасно, он видел листвы зелёной вязь, цветы и небо голубое, а сегодня окна в грязных разводах, утро хмурое, как похмелье. Владимир Высоцкий, сравнивая своё горемычное положение с соседским уютом, пел:

Наутро там всегда покой и хлебный мякиш за щекой,
И без похмелья перепой, еды навалом.
Никто не лается в сердцах, собачка мается в сенцах,
И печка в синих изразцах и с поддувалом.
А у меня и в ясную погоду
Хмарь на душе, которая горит.
Хлебаю я колодезную воду,
Чиню гармошку, а жена корит.

Горемычный человек – обладатель плохой кармы. Она наваливается на него сразу, всем гуртом неприятностей.

Горемыка -горе мыкал
И на всех он пальцем тыкал,
Моё горе — это горе,
Моё горе — шире моря.

Я один и на краю,
А судьбинушку мою
Ни кому не пожелаю,
Я почти что умираю.

Один книжник, весьма ученый человек, возвращался домой затемно. Он о чем-то задумался, не поглядел под ноги и угодил в глубокую яму. Сидит там, выбраться сам не может. Час сидит, два. Стал он кричать и людей на помощь звать. Проходил мимо один прохожий, услыхал крики, к яме подошел и говорит: - Держись, друже! Дай только веревку раздобуду!

Подождите, любезнейший! - сказал книжник. - Хотелось бы отметить, что разговариваете вы не с не­вежей, а с человеком образованным. За свою жизнь я прочитал множество книг и превозмог множе­ство наук и языков. Что касается вашей речи, то обороты, которые вы употребляете, весьма далеки от книжных и кажутся мне совершенно безграмот­ными. Не могли бы вы изъясняться более высоким слогом?

Ну, коли так, - усмехнулся прохожий, - раз ты от учености большой за словами смысла их раз­глядеть не можешь, пойду я премудростям книж­ным обучаться, чтобы на равных с тобой говорить. А ты пока в яме посиди!

Устыдился книжник и прощения попросил. По­шел прохожий веревку искать, скоро вернулся и горемыку этого из плена и освободил. С той поры книжник ученостью своей перед простыми людьми кичиться перестал.

Петр Ковалев

Горе мыкать

Формулируя свою поэзию грамматики, с ее акцентом на роли в поэтическом тексте языковых категорий, особое внимание Якобсон уделил местоимениям. В пушкинском «Я вас любил…» для него прежде всего важен местоименный костяк: Я вас – в душе моей – она вас – Я вас – ничем – Я вас – Я вас – вам – другим . Это естественно. Местоимения, особенно личные, находятся в точке пересечения внешнего, объективного сюжета с внутренним, субъективным – собственно лирическим. Да и вне поэзии эти так называемые шифтеры относятся к экзистенциально наиболее существенной части словарного фонда, отражая/ определяя взаимоотношения носителя языка с окружающим миром. Якобсон вторит тут вниманию позднего Витгенштейна и его кембриджских последователей к философии обыденного языка.

Разумеется, поэты и до этих теоретических новшеств были чутки к смысловому потенциалу местоимений и иногда иронически его обнажали. Например, Пушкин уже в одном из лицейских стихотворений, так и озаглавленном «Она» (1817):